Изучив опыт боев за крупные города и укрепленные районы обороны противника, командование Красной Армии пришло к выводу, что обычные методы наступления, применяемые в полевых условиях, не дают желаемого успеха при штурме городов и укрепрайонов. Мощные инженерно-оборонительные сооружения, разветвлённая сеть минных заграждений и большая плотность огня сводили на нет испытанные методы ведения боевых действий. Для этого Ставкой ВГК было принято решение о создании отдельных штурмовых стрелковых батальонов (ОШСБ), которые отличались от штрафных рот и штрафных батальонов.
1 августа 1943 года, спустя почти год после создания штрафных подразделений, вышел приказ Народного комиссара обороны о создании офицерских штурмовых батальонов.
Приказ народного комиссара обороны №ОРГ/2/1348
командующим войсками Московского, Приволжского и Сталинградского военных округов
о формировании отдельных штурмовых стрелковых батальонов
1 августа 1943 г.
Копии:
народному комиссару внутренних дел,
начальнику Главного политического управления Красной Армии,
начальнику Главного управления кадров Красной Армии,
командующему артиллерией Красной Армии,
начальнику тыла Красной Армии,
начальнику Главного артиллерийского управления Красной Армии,
начальнику финансового управления Красной Армии,
начальнику организационно-учётного управления Красной Армии
В целях предоставления возможности командно-начальствующего составу, находившемуся длительное время на территории, оккупированной противником, и не принимавшему участия в партизанских отрядах, с оружием в руках доказать свою преданность Родине приказываю:
1. Сформировать к 25 августа с.г. из контингентов командно-начальствующего состава, содержащегося в специальных лагерях НКВД:
1-й и 2-й отдельные штурмовые стр[елковые] батальоны - в Московском военном округе,
3-й отдельный штурмовой стрелковый батальон - в Приволжском военном округе,
4-й отдельный штурмовой стрелковый батальон - в Сталинградском военном округе.
Формирование батальонов произвести по штату № 04/331, численностью 927 человек каждый.
Батальоны предназначаются для использования на наиболее активных участках фронта.
2. Укомплектование формируемых штурмовых батальонов произвести:
а) должностей командиров батальонов, зам. командиров батальонов по политической части, начальников штабов, командиров рот - за счёт лучшего, тщательно отобранного и хорошо подготовленного начальствующего состава, имеющего боевой опыт;
б) рядового, младшего начальствующего и остального начальствующего состава - за счёт среднего и старшего начальствующего состава спецконтингентов, находящихся в Люберецком, Подольском, Рязанском и Угольном спецлагерях НКВД, - для батальонов, формируемых в МВО; Калачёвском и Котлубанском спецлагерях НКВД - для батальона, формируемого в ПриВО; Сталинградском, Белокалитвенском, Георгиевском спецлагерях НКВД - для батальона, формируемого в Сталинградском военном округе.
Недостающий состав для штурмового стрелкового батальона, формируемого в ПриВО, выделить из Ханларского спецлагеря НКВД по заявке штаба округа в оргуправление Генерального штаба КА.
Назначение на должности начальствующего состава как младшего, так и среднего произвести после тщательного отбора командиров из спецконтингентов;
в) повозочных, кузнецов ковочных, портных, сапожников, поваров, шофёров - за счёт спецконтингентов, находящихся в Люберецком, Подольском и Рязанском спецлагерях НКВД, - для батальонов, формируемых в МВО; Калачёвском и Котлубанском спецлагерях НКВД - для батальона, формируемого в ПриВО, и Сталинградском, Белокалитвенском, Георгиевском спецлагерях НКВД - для батальона, формируемого в Сталинградском военном округе.
3. Срок пребывания личного состава в отдельных штурмовых стрелковых батальонах установить два месяца участия в боях, либо до награждения орденом за проявленную доблесть в бою или до первого ранения, после чего личный состав при наличии хороших аттестаций может быть назначен в полевые войска на соответствующие должности командно-начальствующего состава.
4. Всему личному составу, назначенному из спецлагерей НКВД, установить форму одежды соответственно занимаемым ими должностями в штурмовом батальоне.
5. Личному составу батальонов установить оклады содержания по занимаемым в батальоне должностям.
6. Семьям личного состава, назначенного в батальоны из спецлагерей НКВД, предоставить все права и преимущества, определённые законом для семей начальствующего состава.
7. Начальникам главных управлений НКО к 5.8.1943 г. обеспечить формируемые батальоны необходимыми кадрами, материальной частью, вооружением, имуществом и транспортом.
8. Об исполнении донести.
Народный комиссар обороны
Маршал Советского Союза И.Сталин
ЦАМО. Ф.З. ОП.11566. Д. 13. Л. 210–212.
За основу штатного расписания ОШСБ был взят штат стрелкового батальона, количество личного состава изменялось в зависимости от решаемых задач. В первую очередь в состав штурмовых батальонов предполагалось включать командно-начальствующий состав находившейся длительное время на территории, оккупированной противником, и не принимавший участия в партизанских отрядах. А так же из состава спец. контингента лагерей НКВД.
Личный состав таких батальонов штрафниками не считался, звания не лишался, но подобно штрафным батальонам бросался на самые опасные направления.
В начале было сформировано 4 таких штурмовых батальона численностью 927 человек каждый.
Согласно Переченю № 33 стрелковых частей и подразделений (отдельных батальонов, рот и отрядов) со сроками вхождения их в состав действующей армии о годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. (Приложение к директиве Генерального штаба от 2 июня 1962 г. № 203354. М., 1962, с. 110–111).
1-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 15.09.1943 - 3.11.1943
2-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 18.09.1943 - 13.11.1943
3-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 15.11.1943 - 6.01.1944 - Обращён на укомплектование 4-го ошсб 6.01.1944.
4-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 23.11.1943 - 21.03.1944
5-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 5.09.1943 - 30.10.1944
6-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 14.02.1944 - 29.03.1944
7-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 26.01.1944 - 10.03.1944
8-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 26.01.1944 - 22.03.1944
9-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 26.02.1944 - 30.03.1944
10-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 8.05.1944 - 10.10.1944
11-й отдельный штурмовом стрелковый батальон 16.05.1944 - 13.09.1944
12-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 17.05.1944 - 12.07.1944
13-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 20.06.1944 - 1.10.1944
14-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 21.07.1944 - 8.09.1944 - Обращён на доукомплектование 63-го отдельного полка резерва офицерского состава 8.09.1944.
15-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 9.08.1944 - 30.09.1944
16-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 26.06.1944 - 10.12.1944
17-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 28.08.1944 - 7.10.1944
18-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 30.09.1944 - 19.11.1944
19-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 13.10.1944 - 19.12.1944
20-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 15.10.1944 - 10.03.1945
21-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 30.09.1944 - 4.11.1944
22-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 16.11.1944 - 29.03.1945
23-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 3.12.1944 - 9.05.1945
24-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 25.12.1944 - 1.03.1945
25-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 3.12.1944 - 9.05.1945
26-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 14.01.1945 - 10.04.1945
27-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 31.01.1945 - 11.05.1945
28-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 3.02.1945 - 4.05.1945
29-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 3.03.1945 - 9.05.1945.
«Штурмбат формировался только из бывшего комсостава. Могли только случайно «пропустить» на спецпроверке командира РККА, который у немцев служил в полицаях или был в лагерной полиции. Например, у нас в батальоне был обнаружен бывший полицай из Смоленска, числившийся под фамилией Иванов. Его опознал и разоблачил кто-то из бывших пленных, видевший этого полицая на немецкой службе.»
Поскольку основу таких батальонов составляли офицеры, имеющие не только военное образование, но и большой опыт ведения боевых действий, данные батальоны имели очень высокую эффективность. Однако стоит заметить, что и потери среди личного состава штурмовых стрелковых батальонов были очень высоки.
Ведь боевое применение ОШСБ в принципе не отличалось от боевого применения штрафников.
Согласно приказу: «…отдельные штурмовые стрелковые батальоны предназначаются для использования на наиболее активных участках фронта…». Для «штурмовиков» это означало только одно - воевать на самых тяжелых участках огневого рубежа передовой и кровью искупать свою «вину». И своей крови офицеры воискупление «вины» не жалели и пролили её предостаточно. Как вспоминал впоследствии один из военнослужащих штрафного подразделения: - «…людей хватало на один-два, редко на три серьезных боя. Практически никто во время наступательных боев более месяца в строю не держался».
Так, к примеру, 12-й ОШСБ 3-го Прибалтийского фронта лишь за несколько дней боёв выполнил свою задачу, но лишился 75% своего личного состава.
Из воспоминаний Белкина Л.А.: «После боя нас осталось сто тридцать человек, включая легкораненых, не ушедших в санбат. Чуть больше десяти процентов от личного состава батальона, пошедшего в атаку 18 августа. Остальные были убиты или ранены. Нас вывели с передовой и отправили в 18-й ОПРОС, для восстановления в званиях и в правах. На всех штрафников командованием батальона были заполнены боевые характеристики. Потом мы сдавали экзамен на знание Боевого устава Красной Армии, и только после этого нам вернули звания и выдали офицерские документы и погоны.»
Офицеры штурмовых батальонов не были осуждены военным трибуналом и офицерских званий не лишались. Интересно, что в документах они значались как «рядовые-офицеры».
Из воспоминаний Ашика М.В.:
" В их красноармейских книжках было записано - «красноармеец-лейтенант», «красноармеец-майор», «красноармеец-полковник».
«Нас в армии называли штрафниками. Не было такого термина - «штурмбатовцы».А в батальоне все бойцы были в одном звании - «товарищ рядовой», и у всех штрафников, кроме взводных командиров, на гимнастерках были погоны рядовых. Но я к своим пулеметчикам обращался по имени-отчеству.»
Срок пребывания в штурмовом батальоне отличался от штрафбата и составлял согласно приказа не более двух месяцев. Покинуть штурмовой батальон можно было и не дожидаясь двух месяцев, для этого «рядовой-офицер» должен проявить исключительную доблесть, либо быть представленным к ордену. Надо отметить, что многие офицеры ввиду своей исключительной отваги досрочно покидали штурмовые батальоны.
Из воспоминаний Белкина Л.А. : " Офицеров, направляемых в штурмовые батальоны, никто не ставил в известность, на какой срок они идут в эту часть. Нам никто из начальства, из постоянного состава батальона, ничего об этом конкретно не говорил. На уровне слухов муссировалась цифра - 6 месяцев, но мы знали, что воюем до первого ранения или до своей гибели.Ну и за взятого «языка» могли освободить из штурмбата, об этом, кстати, нас как-то предупреждали."
Вооружение данных подразделений ничем не отличалось от вооружения штатных стрелковых подразделений.Но были и исключения.
Из воспоминаний Ашика М.В. :
«…Но однажды во время штурма Будапешта мы увидели множество бойцов с такими ножами(боевой нож «Труд –Вача» – ред.). Они оказались из офицерского штурмового батальона, куда попадали не те, кто был осуждён на фронте военным трибуналом, а офицеры, побывавшие в плену; такие батальоны формировались в специальных проверочных лагерях. Каждого проверенного пропускали ещё через одно проверочное чистилище - офицерский штурмовой батальон…
… Выяснилось, что этих бойцов вооружили дефицитными ножами потому, что им предстояло вступить в бой, где без поножовщины не обойтись. Перед атакой было объявлено, что гору Геллерт, за которой стоял Королевский дворец, надо взять одним броском. Кто во время атаки ляжет на землю, будет расстрелян как трус и паникёр…
… В дурманящем пороховом угаре офицеры-штурмовики гранатами давили всё, что оставалось от немецкой обороны, а когда надо, пускали в ход ножи, по лезвиям которых шла надпись «Труд-Вача».
Советские солдаты подняли красный флаг. Будапешт, декабрь, 1945
20 мая 1944 года над Шерпенским плацдармом на западном берегу Днестра, по которому проходил тогда советско-германский фронт, произошел самый драматичный воздушный бой за всю Вторую мировую войну.
Комэск 267-го истребительного полка капитан Антипов попал в трудную ситуацию: ему на хвост сели сразу три вражеских истребителя. Его жена, младший лейтенант Мария Кулькина, которая летала в той же эскадрилье, прикрыла мужа пикированием сверху, но при этом сама подставилась под очередь из крупнокалиберного пулемета от кабины до хвоста. Ее самолет загорелся и начал падать. Даже на земле бой прекратился, когда на открытой частоте капитан кричал жене:
«Маша, прыгай… внизу наши… Прыгай!»
Самолет продолжал неуправляемое падение и через минуту разбился в месте, которое теперь называется Аллеей Марии.
Дела на Шерпенском плацдарме вообще шли скверно. Красноармейцы прорвались сюда в апреле после того, как прошли всю Украину. Поредевшие подразделения двух фронтов, 2-го и 3-го Украинского, сделали понтонный мост из винных бочек и уже на чистом энтузиазме захватили плацдарм шириной 12 км и глубиной 4-6 км.
Дальше они пройти не смогли. Оборону тут держала 6-я немецкая армия, год назад погибшая в Сталинграде. Как выяснилось, из немецких частей, которые зимой 1943-го не смогли прорваться на выручку к солдатам Паулюса, Гитлер сформировал новую 6-ю армию Третьего рейха, которой он приказал любой ценой отомстить за своих товарищей на Волге. Теперь эта армия была главной силой немецко-румынской группы армий «Южная Украина», защищавшей южный фас советско-германского фронта.
Немецкая солдатская песня из Сталинграда. Кадры из к/ф «Сталинград» 1993 года.
Воодушевленная наступлением Ставка приказала 3-му Украинскому фронту взять Кишинев, до которого от плацдарма было километров тридцать по прямой. Командующий фронтом Малиновский приказал наступать 8-й гвардейской армии Чуйкова, сформированной год назад в Сталинграде из бойцов, отстоявших город. Возникла путаница, неизбежная при одновременном покидании плацдарма по неширокой переправе одних частей и прибытию других. В этот момент 6-я армия и ударила.
Накануне немецкой контратаки на плацдарм переправился младший лейтенант Иосиф Заруцкий, командир взвода связи в артиллерийской дивизии Резерва Верховного Главнокомандующего. Его задачей было обеспечить артподдержку предстоящего наступления. После войны он рассказал, что первым делом на плацдарме у его подразделения забрали автоматы и карабины и отдали их каким-то мужикам в штатском. Как оказалось, 8-я гвардейская армия, понесшая большие потери на Украине, пополнялась на ходу жителями освобожденных деревень и многих из них тыловые части не успели обмундировать и вооружить. Весной в окопах было много воды, поэтому обувались они в самодельные лапти из резины, которые теперь часто находят в тех местах поисковики. Когда на их переднем крае показались вражеские бронетранспортеры с пулеметами, стреляющими длинными очередями, Заруцкий понял, что это воинство немцев они и на полчаса не задержат. Он приказал своим связистам хватать аппаратуру и бежать к переправе.
Все эти годы и сейчас я сам себе признаюсь, что струсил, но тогда и сейчас понимаю, что другого решения не было - или уходить, или плен, - написал он спустя много лет.
6-я армия глубоко вклинилась в плацдарм, а ей навстречу ударила армия Чуйкова. С огромными потерями германские и советские части атаковали друг друга до середины мая.
«Непонятно, кто на кого наступает», - докладывал в Ставку Чуйков.
В эти дни здесь был второй раз тяжело ранен , после ранения в Сталинграде почти ослепший и поэтому воевавший на Днестре командиром минометного расчета.
Потом был потерян воздух, и немцы разбомбили переправу. К концу мая за Чуйковым на западном берегу осталась лишь пядь земли шириной 8 км и глубиной 3 км. Летом наступление на Кишинев признали провалившимся, а сталинградским гвардейцам, кто уцелел, приказали смениться на плацдарме. 6-я армия рассчиталась с ними за Сталинград.
Взбешенный Чуйков приказал отправить в штрафбат по два офицера из каждого отступившего в бою подразделения. Так Иосиф Заруцкий вернулся на Шерпенский плацдарм - в 13-й офицерский штурмовой батальон 3-го Украинского фронта. И своей сутью, и аббревиатурой в документах это подразделение от штрафного мало чем отличалось. Командиры, попавшие в такой батальон, на время службы лишались званий и назывались «красноармеец-майор» или «красноармеец-полковник».
Со стыда красноармеец-лейтенант Заруцкий решил застрелиться. Но, глядя из окопа на гниющий на нейтральной полосе труп советского солдата, передумал. Какой смысл стреляться, если все равно скоро убьют? Лучше попытаться перед смертью самому кого-нибудь убить. Тем более что сменившая Чуйкова 5-я ударная армия Берзарина этому явно благоприятствовала: летом на плацдарм со всего фронта свозили штрафные роты, в том числе матросские, и было ясно, что тут планируется что-то страшное.
В конце лета на плацдарм переправился 10-й офицерский штурмовой батальон. Если в подразделении Заруцкого насчитывалось 300-400 офицеров, то в десятом батальоне их было больше тысячи. В него через фильтрационные лагеря НКВД свозились офицеры, освобожденные в Белоруссии и Польше из плена. Проверка не нашла в их прошлом ничего порочащего, но Родина все же сомневалась в этих людях и желала проверить их верность кровью.
Лейтенант Лазарь Белкин, сдавшийся еще летом 1941 года, не сумел убедительно ответить на вопрос, как еврей смог так долго прожить в фашистском концлагере. В «повезло» чекисты не верили и объяснением не считали. Подозрительно живучего еврея направили в 10-й офицерский штурмовой батальон, с которым он прошагал 400 км от Одессы, переправился на Шерпенский плацдарм и в течение нескольких недель обживался там в окопах.
Белкин, назначенный командиром пулеметного расчета, после войны вспоминал взаимоотношения с врагом: «С немцами переругивались. Можно было увидеть и такое: Валентин Буц вылезает на бруствер, садится возле пулемета, закуривает самокрутку и разговаривает с немецким пулеметчиком! Говорю ему: «Буц, немедленно спустись в траншею! Тебя же сейчас немцы снимут! Он отвечает: «Все в порядке, командир, я тут с одним немцем познакомился». И, сложив ладони рупором, кричит: «Карл! Карл!»
С немецкой стороны доносится: «Момент, нихт шпрехен! Фельдфебель комт!»
А бывало и так. Валентин стреляет из пулемета по противнику, оттуда отвечают огнем, но показалось ему, что эта пулеметная дуэль - пустая, только зря патроны тратят. Валентин кричит немцам: «Эй! Фриц! Какого черта стреляешь?!» Неожиданно оттуда отчетливо доносится: «Я не Фриц, я Карл!» - «Давай не будем стрелять!» - «Гут!» - согласился Карл. Но война есть война. Я быстро Буца в сторону отодвинул - мол, ты здесь еще натуральное братание прямо на глазах у «особиста» устрой - и дал длинную очередь по немецким позициям.
Карл орет со своей стороны: «Нит гут! Мы же договорились!»
Ночью 18 августа 1944 года штрафникам на Шерпенском плацдарме привезли бочку водки и налили каждому по две чарки. На рассвете они без артподготовки по неснятым минным полям пошли в атаку на позиции 6-й немецкой армии. Командный состав, которому вину кровью смывать не требовалось, остался в траншеях, лишь командиры рот шли в бой вместе со своим «спецконтингентом».
«Пошли в атаку молча, без криков «ура!». Сразу бойцы стали подрываться на минах, но наша лавина, невзирая на взрывы мин и потери, быстро проскочила эти смертельные восемьдесят метров. Немцы отдыхали в блиндажах и землянках, в траншеях находились только наблюдатели и дежурные пулеметчики. У нас, у многих, были штыки от АВТ, так немцев просто перекололи и перерезали в первой траншее, они не успели толком занять позиции. А потом захватили вторую и третью траншеи и вырвались вперед», - вспоминает Белкин.
Здесь, в районе третьей немецкой траншеи, был тяжело ранен Заруцкий. Самого Белкина сильно контузило чуть позднее, когда по ним с воздуха ударили советские штурмовики Ил-2. Как потом выяснилось, по плану штрафники должны были продвинуться на 6 км, а прорвались на все 12. Но приказы авиаподдержке в штабе скорректировать забыли. Штрафники махали самолетам руками, но летчики мало что видели в дыме и пыли кипящего на земле боя.
Вечером им сообщили, что подкреплений не будет. Единственное, на что они могут рассчитывать, - хорошая артиллерийская поддержка. Офицерские штурмовые батальоны и матросские штрафные роты начали медленно отступать перед огневым валом пошедшей на них 6-й армии. Они стояли насмерть в каждом закутке немецких траншей, постоянно корректируя по врагу артогонь.
Еще через сутки 6-я армия, неся большие потери под реактивными залпами «Катюш», бьющих через реку, почти прижала штрафников к переправе. Когда десятки уцелевших из нескольких тысяч, два дня назад пошедших в бой, уже приготовились расстаться с жизнью, немцы неожиданно развернулись и начали панически отступать.
Оказалось, что с 6-й армией сыграли старую шутку: втянули в бои по центру и ударами танковых армий обрушили фланги, на которых опять, как в Сталинграде, стояли две румынские армии. Когда советские танки, широко обойдя Кишинев, встретились на мостах через Прут, 6-я армия Третьего рейха вновь оказалась в котле. Ее командующий генерал Фреттер-Пико не стал играть во Фридриха Паулюса и улетел первым же самолетом, бросив в окружении 210 тысяч своих солдат.
Дипломатическая катастрофа оказалась даже страшнее военной. На этот раз румынские генералы к советскому контрудару хорошо подготовились: заранее организовали заговор против диктатора Антонеску и, пока их войска тысячами гибли на Днестре, устроили государственный переворот, передав власть королю Михаю. Гитлер не мог потерять румынские нефтепромыслы Плоешти, которые обеспечивали 40% потребностей вермахта и которые 6-я армия защищала. Он приказал последним своим боеспособным подразделениям в регионе - 40 тысячам зенитчиков люфтваффе, защищавшим Плоешти от атак советской и союзной авиации, - вмешаться в события и вернуть власть Антонеску. После боев с ними в Бухаресте румыны объявили Германии войну, и их войска присоединились к советскому наступлению. Чуть позже то же самое сделали войска другого германского союзника - Болгарии. Ее премьер еще в августе, в первые дни советского наступления, начал публично заявлять, что братья-славяне, несомненно, поймут непростое положение, в котором оказались болгары. А Сталин такие положения понимал всегда одинаково: докажите верность кровью.
Советские потери в этой операции были рекордно малы, всего 13 тысяч безвозвратных. Половина из них - офицеры штурмовых батальонов и матросы штрафных рот, которые погибли на Шерпенском плацдарме почти полностью. За эту жертву победу иногда называют яссо-кишиневскими Каннами, где элитные воины Ганнибала также стояли в центре насмерть, пока фланги его войска окружали римлян. Другие сравнивают эту операцию со стремительными немецкими котлами 41-го и говорят о схожести с Полтавой, где ученики побили учителей их же оружием. Выжившие офицеры штурмовых батальонов в госпитале говорили о себе без пафоса: «Обычная судьба обычного штрафбата».
Герой Советского Союза М. В. Ашик
Лейтенант морской пехоты Ашик, заслуживший Звезду Героя за Эстергомский десант, описал участие офицерских штурмовых батальонов в штурме Будапешта. Им доверили самую опасную работу - взять гору Геллерт, на которой стояла старая австрийская крепость, где во дворе немцы вырыли командный бункер своего окруженного гарнизона.
Перед атакой каждому выдали хороший боевой нож, по лезвию которого шла надпись «Труд-Вача». Ашик вспоминает: «Мы знали, что в городе Вача была артель «Труд», снабжавшая фронтовиков отличными ножами. Правда, в основном они доставались разведчикам. Выяснилось, что этих бойцов вооружили дефицитными ножами потому, что им предстояло вступить в бой, где без поножовщины не обойтись.
Перед атакой офицерам объявили, что гору надо взять одним броском:
«Кто во время атаки ляжет на землю, после боя будет расстрелян как трус и паникер».
Гору вначале бомбили наши самолеты-штурмовики, а затем впереди наступавших пустили офицерский штурмовой батальон. Такое зрелище не для слабонервных. В дурманящем пороховом угаре офицеры-штурмовики гранатами давили все, что оставалось от немецкой обороны, а когда надо, пускали в ход ножи. Никто из них, несмотря на плотный огонь, не лег, не остановился, не повернул назад. И награда не заставила себя ждать. На вершине оставшимся в живых офицерам-штурмовикам объявили, что своей храбростью они искупили перед Родиной все свои прегрешения».
Это был последний бой офицерских штурмовых батальонов, описанный в мемуарах. Ашик еще упоминает, что три лейтенанта из бывших штурмовиков пошли в Эстергомский десант вместе с его батальоном морской пехоты. Они сразу сумели поставить себя в новом придирчивом коллективе. Когда десантники высадились и незаметно для немцев перерезали дорогу между Эстергомом и Татами, по которой то и дело сновали немецкие вестовые на мотоциклах, лейтенанты попросили морпехов огня не открывать и натянули над дорогой тонкую проволоку на уровне шеи мотоциклиста. Голова следующего вестового высоко взлетела в вечернем небе, а его туловище проехало на мотоцикле еще с десяток метров, прежде чем завалилось в кювет. Такая шутка всем очень понравилась, морпехи приняли штурмовиков как родных. Скорее всего, все трое и погибли в том десанте, из которого вообще мало кто вернулся.
После войны и Заруцкий, и Белкин приезжали на Шерпенский плацдарм, оба поставили тут памятные плиты с именами своих погибших товарищей. В 1964 году об этих боях на Днестре сняли хороший фильм «Пядь земли» с молодыми Александром Збруевым и Львом Дуровым.
А в девяностые Александр Маршал спел про 13-й штрафбат на Шерпенском огненном плацдарме песню, тоже весьма душевную.
Штурмовой батальон.
1
-Сразу хочу пояснить, - рассказывал Виталий Васильевич, - особисты нас не пытали. Сейчас много всяких россказней, будто всех наших пленных особисты пытали. По возвращении из плена.
За всех, конечно, не скажу. Может быть, кого-то и пытали. Но не нас.
Да, просидели мы со Стёпой в особом отделе армии, в Красной Руде, почти две недели. Сидели в здании школы, под охраной энкаведэшников.
В первые два дня рассадили в разные классы и заставили подробно написать – где, когда, при каких обстоятельствах попали в плен. Ещё про лагерь, где я содержался. И снова подробно о том, как удалось сбежать из плена.
Дня через три следователь устроил нам с товарищем перекрёстный допрос. Пытался поймать на нестыковках, да, видимо, нестыковок серьёзных не получилось.
Потом про нас дней на десять забыли. Думаю, запросы отослали и ждали ответы.
Находились мы в одном из классов. Парты были сдвинуты к стене и составлены штабелями. На полу навалена солома, на которой валялись, сидели на спинках парт, подоконниках ещё человек двадцать. В основном это были литовцы и белорусы, задержанные патрулями за разные провинности. Из военнослужащих находились здесь только мы со Стёпой.
Кормили неплохо. Возможно, где-то недалеко располагалась полевая кухня. Каши, суп из концентратов, картошка, хлеб-чернушка или сухари. Правда, всё это без какого-либо намёка на жиры и тем более на мясо.
Местные жаловались на скудный стол. А мы усмехались – посидели бы они в лагере у немцев, сразу бы поняли преимущество этой кухни.
Через зарешечённые окна, сквозь приоткрытую створку, некоторым местным задержанным родственники передавали дополнительную еду и курево. Охрана на подобные вольности смотрела сквозь пальцы. Скорее всего, и им из передач небольшая мзда перепадала.
В один из дней нас вызвал следователь. Мы стояли перед ним, переминались с ноги на ногу и ожидали решения нашей судьбы.
Следователь сидел за столом, изучал бумаги. Потом исподлобья посмотрел на нас и объявил:
-Значит так, пособники Гитлера! Пришли документы на вас. В них есть подтверждение о вашей прошлой службе в Красной Армии. Характеристики, в целом, положительные. Даже правительственные награды у вас были.
Мы оба громко выдохнули. Напряжение отпустило.
-Рано радуетесь, - усмехнулся следователь, - хорошие характеристики отнюдь не обеляют от пособничества фашистам. В плен попали, не застрелились, в лагере сидели, укрепления для немцев строили. Ведь так?!
Мы понуро кивнули.
-Вот я и говорю, - продолжил он, - пособничество налицо. Но великая наша Родина и товарищ Сталин решили проявить к вам великодушие и дать возможность собственной кровью смыть позор плена.
Принято решение - направить вас в формируемый штурмовой батальон. Вот предписания. Через два дома по улице расположена комендатура. Явитесь туда, а дальше вас направят к месту формирования.
К вечеру нас и ещё человек сорок мобилизантов усталый старшина-сапёр доставил в учебный лагерь, расположенный южнее Калварии на озере.
Почти месяц, конец сентября и начало октября мы занимались боевой учёбой и тренировками в преодолении оборонительной линии, сильно насыщенной инженерными сооружениями.
По слухам из сапёрной роты должны были сформировать штурмовую группу. Задачи для неё ставились самые разные: разминировать проходы для танков и пехоты; окружать и уничтожать доты, выжигая их огнемётами или подрывая фугасами; сражаться против фашистов в городах. Одним словом, быть на острие наступления. А в том, что наступление начнётся в самое ближайшее время, никто не сомневался.
Степан и раньше многое умел из того, чему учили. А вот мне пришлось основательно учиться некоторым новым военным специальностям.
Командиром группы был назначен сапёрный капитан. Он хорошо разбирался в фортификационных сооружениях, знал подрывное дело, умел пользоваться огнемётами.
Говорили, до войны и у нас в войсках были огнемётные подразделения, и даже танки специальные – огнемёты. Но при отступлении они не очень-то и нужны, да и при наступлении не всегда необходимы, особенно на своей территории.
Дошли войска до Восточной Пруссии, и им огнемёты потребовались.
Группу сформировали из двух рот, четырёх взводного состава каждая. Во взвод входили три отделения. В каждом по два-три сапёра-подрывника, огнемётчик с огнемётом ранцевого типа, пулемётчик с «дегтярёвым» и три-четыре бойца широкого профиля – для резки колючки, разминирования проходов.
Такой взвод придавался танковому взводу. Отделение должно было располагаться на танке или САУ и поддерживать прорыв, разминируя проход для танка, подрывая противотанковые сооружения, обеспечивая его продвижение.
Почти неделю отрабатывали в лагере слаженность с танкистами. Ходили в учебные атаки, на озере учились преодолевать водные преграды.
Тренировали нас очень серьёзно. Вплоть до того, что якобы к вражеским траншеям подползали под настоящим пулемётным огнём. Честно сказать, стреляли значительно выше человеческого роста, но свист пуль был отчётливо слышен.
Удивляло ещё и то, что патронов не жалели. Видимо, дожили до того момента, что патронов, гранат, снарядов накопили действительно много.
Кормили очень хорошо. Каши с мясом, суп наваристый, с кругляшками жира поверху. Чай с сахаром. Хлеба в достатке. Почему про еду так часто упоминаю? Да почти всю войну воевали впроголодь. Особенно в сорок третьем.
Когда в обороне стояли, то кормили нормально, хотя и без теперешнего шика. Но вот только наступление – и всё. Тылы отстали, кухня - Бог знает где. Тогда сухари, концентраты, мучная болтуха; тушёнка – как праздник.
Наступление началось шестнадцатого октября в девять тридцать. Сначала «катюши» ударили эрэсами. Потом тяжёлая артиллерия вступила. Мы не на передовой стояли, чуть в глубине, километрах в двух от линии фронта. Однако громыхало так, что земля под танком тряслась.
После одиннадцати часов пронеслись группами штурмовики и бомбардировщики. Прошлись по вражеской обороне. И почти сразу взвились зелёные ракеты. Это уже для нас команда – выдвигаться на исходные позиции. Заурчали моторы тридцатьчетвёрок. И танки вместе с десантом двинулись к линии фронта.
Наша группа наступала в составе пятьдесят восьмого гвардейского стрелкового полка. Первую траншею преодолели сходу. Немцы из неё отошли назад и отдали без боя.
Танки смяли проволочные ограждения перед ней. А ещё ночью сапёры сделали проходы в минных полях, колышками обозначили пути движения.
После первой траншеи уже нам пришлось спешиться и двигаться впереди танка. Степан дал команду двум сапёрам с миноискателями выйти вперёд и намечать коридор для нашего продвижения.
Немцы всё ещё не очухались. Артиллерия и миномёты продолжали обстреливать третью траншею. Взрывы вспахивали землю впереди, в полукилометре от нас. До второй траншеи оставалось метров триста-четыреста. Минёры проверяли проход, а мы устанавливали колышки для прохода танка.
Перед второй траншеей пришлось замедлиться. Впереди виднелись три ряда колючей проволоки. Сапёры пройти через заграждения сразу не смогли. Мы попробовали резать колючку ножницами, но начали подрываться противопехотные мины. Степан приказал подрывать заграждения противотанковыми гранатами, чтобы не пострадать самим.
Отделение спряталось за танком. Один из бойцов метнул гранату, но не совсем удачно. Метнули ещё и ещё. Раскидало колючку взрывами. Прошли сапёры с миноискателями, мы следом, а потом и танк двинулся.
Добрались до второй траншеи. Там, кроме нескольких тел погибших немцев, никого не было. Судя по тому, что трупов обнаружили мало, стало ясно – и во второй траншее основных сил не располагалось. Только наблюдатели. Артиллеристы перепахали окопы так, что почти ни одного целого не осталось.
Двинулись дальше. К третьей траншее. Наша артиллерия стихла. Почти сразу с нескольких сторон раздались пулемётные очереди. Пули зацокали по башне танка, с вжиканьем отскакивая в стороны. Заставили нас залечь чуть в стороне от машины.
Танк крутанул башней. Жахнул выстрел, через несколько секунд другой. Пулемётный огонь стал реже.
Негромко тявкнула немецкая противотанковая пушка. Снаряд пробил борт двигавшейся параллельно с нами тридцатьчетвёрки. Экипаж, открыв люки, начал выбираться из горящего танка. На одном из танкистов горел комбинезон.
Немцы тут же из пулемёта скосили горящего, а два других сразу упали в болотце рядом с танком. В танке начали рваться боеприпасы. Мощным взрывом сорвало башню.
Двигавшаяся за нами самоходка с первого выстрела сбила вражескую пушку. Всё это мы наблюдали, спрятавшись за наш танк.
Он рыкнул мотором, выпустил сизое облако солярного выхлопа и медленно двинулся вперёд. Мы поднялись и потрусили следом, прикрываясь его бронёй.
Самоходка приотстала. Беглым огнём она била по пулемётным точкам противника, гася его сопротивление.
Спустя какое-то время добрались до немецкой траншеи. Танк наполовину пересёк траншею, и, развернув башню, расстреливал из пулемёта убегавших вдоль окопов немцев, решивших спастись в блиндаже.
Ухнуло танковое орудие. Разворотило фугасом вражеское укрытие. В воздух подняло брёвна перекрытий, землю и остатки вражеских тел.
Взяли мы третью траншею. Продвинулись чуть вперёд. На западе в паре километров обозначилось село.
Поступила команда – собраться нашей группе в кулак. На перекрёстке грунтовой дороги командир танковой роты выстроил машины в колонну, сзади расположив самоходки.
Степан сказал, что, скорее всего, сейчас двинемся к селу и попытаемся его захватить сходу. Но по радио пришла команда, начать движение на юг.
Сколько удалось проехать? Километр – два? Из рощицы справа раздались пушечные выстрелы. Мы к ней бортами танков оказались. Сразу головной танк загорелся. Мы сыпанули с брони. Танки развернулись к рощице и двинулись вперёд.
Попали мы во вражескую засаду. В роще у немцев была установлена противотанковая батарея. Повезло. Только один танк фашисты подбили.
Разошлись танки и самоходки в цепь. Мы тоже цепочкой двинулись, следом за танками. Рощица так себе. Может быть, метров двести по фронту. Всем думалось, сейчас в клещи возьмём, враз немцев выкурим.
Но не тут-то было. До рощи метров триста оставалось, когда немцы начали нас минами закидывать. Это, скажу, не пулемётный огонь. За танки не спрячешься. Осколками быстро посечёт. Пришлось пехоте залечь.
Танки тоже остановились. Куда им без пехоты? Фаустники из засады мгновенно пожгут. Появилось тогда у немцев новое оружие – фаустпатроны. Это труба такая со спусковым крючком. Впереди на конце бочонок-граната. Стреляет недалеко, может быть, метров на сто, а эффективно – ещё ближе. Были и другие гранатомёты. У них труба длиннее, щиток защитный. Вот они-то более опасны. Стреляли метров на двести. Пробиваемость брони хорошая. Не только тридцатьчетвёрку, но и тяжёлые танки могли пробить в лоб.
Остановились танки. Самоходки со второй линии подтянулись. Давай рощицу фугасами перепахивать. Кусты, стволы дубов, берёз, клёнов мощными взрывами в воздух стало подбрасывать.
Минут десять молотили по роще. Передний край её метров на пятьдесят вглубь расчистили. Ну, думаем, всё! Хана немцам.
Моторы заурчали. Снова танки вперёд двинулись. Мы следом идём, автоматы наготове. До рощицы уже меньше сотни метров оставалось. Всё, думаю, расколошматили вражескую засаду.
Вдруг снова выстрелы. И уже не из рощи, а правее и левее – из-за кустов. Слева от нас тридцатьчетвёрке гусеницу разворотило, а справа семьдесят шестую самоходку подожгли.
У немцев к концу войны очень приличные противотанковые пушки встали на вооружение. Семидесяти пяти миллиметровые, длинноствольные. Похожи они были на нашу сорокапятку. Только ствол длинный, с пламягасителем. Низкие, чуть больше метра, потому даже в самых небольших кустах их замаскировать было несложно. И раскрашены соответственно, в тёмно-серый цвет с бурыми и зелёными пятнами. Предполагаю, такие пушки против нас и действовали.
Снова наши танки и самоходки встали. Снова дуэль с немецкими пушками началась. Вроде бы одну пушку сбили, а другая сама замолчала. Но тут из-за рощицы слева выползли две тройки – танка Т-3, а следом и самоходка. За ними пехота, до роты. Пошли немцы в контратаку.
У нас танков с самоходками, живых, не подбитых, больше десятка. А они – хоть бы что, прут, не боятся. Медленно ползут в нашу сторону.
Опять наша пехота залегла. К чему ей в танковой дуэли участвовать? Началась танковая перестрелка, в которой так вот до вечера и дотянули.
Пришлось окапываться по обе стороны дороги. Танки и самоходки боезапас основательно израсходовали, а без него куда дальше наступать? На этой дороге мы и закончили первый день наступления.
Ночью подошли тылы. Пополнили боеприпасами подвижную технику. Приехала кухня. Похлебали горячего супа, кашей с тушёнкой добавили. Потом снова в передовую линию, в наши неглубокие, временные, окопы.
Отоспались со Степаном нормально. Тыловики сами охранение выставили на ночь, дали перед наступлением отдохнуть.
Утром снова покормили горячим. Выдали сух пай, пополнили боеприпасы. Танки и самоходки заправили горючкой.
Ночью в тыл к немцам ходила разведгруппа. Оказалось, под покровом темноты немцы тихо снялись с позиций и отступили. Куда? Пока было непонятно.
Задача оставалась старая. Двигаться в юго-западном направлении, по возможности, прикрывая левый фланг армии. О соседях, из другой, тридцать первой, армии никаких данных не было. Честно сказать, сильно это нервировало. Наступаешь, а слева – непонятки. Вдруг соседи отстали, да ещё на несколько километров, и фланг открыт. Полк хоть и полнокровный, почти две тысячи человек, но распылять его силы нельзя. Наоборот, в кулаке держать надо.
Вперёд двинулись часов в одиннадцать. Медленно и осторожно. В голове колонны отряд мотоциклистов с ручными пулемётами на люльке. Каждую рощицу, каждую группу деревьев, а иной раз и кустарник из пулемётов прочёсывали. Засады боялись.
Очень осторожно через лес двигались. По роте из первого батальона справа и слева от дороги прочёсывать послали. Пока пехота не убедилась, что впереди нет врага, не трогались.
К концу дня вышли к окраине небольшого, бывшего раньше польским, городка. Со стороны немцев сопротивления всё ещё не было.
Среди бойцов прошёл слух – впереди граница с Восточной Пруссией. Поступила команда – выставить охранение и готовиться к отдыху. Заняли на постой несколько домов и хозяйственных построек на северо-восточной окраине города, танки поставили так, чтобы сразу вступить в бой, в случае выступления немцев с запада.
Ночь прошла спокойно. Думаю, немцам не до наступления было.
Утром с северо-востока подошли остальные полки нашей восемнадцатой гвардейской стрелковой дивизии. Они сходу развернулись в боевые порядки и начали наступление севернее городка.
Целый день на границе кипел бой. Наш полк с утра медленно продвигался по городу в сторону государственной границы. Слева было большое озеро, справа развернулось сражение. Наша группа на танках осторожно миновала центральную площадь с костёлом. На окраине танки и самоходки остановились. Мы спешились.
Впереди, в паре сотен метров, начиналась немецкая территория. Вдоль границы тянулось несколько рядов колючки. Последний ряд, как в лагере для военнопленных – высокие г-образные столбы с колючей проволокой, нависающей вперёд. Сразу за столбами и перед колючкой – бетонные надолбы. Это заграждения от танков.
Пригибаясь, двинулись вперёд цепью.
Метров за пятьдесят до границы, с той стороны, с холмика, ударили пулемёты. Засвистели мины.
Залегли мы. Пушки танков и самоходок открыли ответный огонь. Раза три пытались подойти к рубежу, и всякий раз попадали под миномётный обстрел и пулемётный огонь.
К полудню командир полка принял решение – штурмовать границу на пограничном пункте. Там бетонных заграждений не было. Только стальные ежи, сваренные из кусков рельсов, перегораживали дорогу.
Понятное дело, тут у немцев было всё заминировано и хорошо пристреляно.
Танки и САУ отползли назад. Заняли удобные позиции. Нам дали возможность немного отдохнуть и приготовить спец заряды и оборудование к разминированию.
Спустя час танки и самоходки начали пристрелку. Первыми выстрелами разворотили пограничную будку и казарму пограничников. От здания бывшей нашей погранзаставы до линии пересечения было, думаю, метров сто. Справа - место открытое, а слева озеро.
Вперёд двинулись сапёры с миноискателями из соседней сапёрной роты. На них надели бронекирасы. Это тоже было нововведением.
Говорили, что кирасы хорошо защищают от осколков, пистолетных и автоматных пуль и чуть хуже, от винтовочных и пулемётных. Ползать в них было неудобно, но вот бежать в атаку или идти в рост – вполне терпимо.
Сапёры двигались осторожно. Проверяли миноискателями дорогу. Перед самой границей немцы открыли ураганный огонь из пулемётов и винтовок и засыпали минами.
Наша подвижная артиллерия тут же ответила по обнаруженным огневым точкам, но было поздно. Ребят, несмотря на то, что надели броники, успели изрешетить пулями.
Одно оказалось хорошо: по всему выходило, у немцев не было здесь противотанковой артиллерии, да и мин противотанковых до границы обнаружили всего две.
Передохнули немного. И теперь уже наш сапёрный взвод послали на разминирование. Сначала тоже хотели бронекирасы натянуть, но уж больно неудобно в них было заниматься сапёрными делами. Так и остались кирасы лежать в кузове полуторки.
Вперёд двинулся танк. Шли группой слева от него, прикрываясь его бронёй от вражеских выстрелов. Перед границей, где большей частью и погибли ребята другого сапёрного взвода, танк встал. Развернул башню чуть вправо и пару раз выстрелил по высотке.
Сунулись мы вперёд, но снова шквальный огонь из пулемётов и винтовок. Еле успели отползти назад.
Ещё раза три пытались пойти на разминирование, да куда там. Огонь такой, из-за танка не высунешься. Только пули по броне звенят.
Командир полка по рации через танкистов нас понукает, мол, давайте орлы вперёд, на вражескую землю. Понукать легко. Сам бы здесь посидел. Даже за танком человек семь ранеными и убитыми потеряли.
Танки и САУ непрерывно стреляли. А толку что? У немцев много окопов отрыто. Они по ним умело перемещаются. То в одном, то в другом, то в третьем месте пулемётные точки оживают.
Долежали мы так до сумерек. С севера тоже отчётливо грохот канонады доносился, но и он постепенно стих. Потом уже узнали, прорвала там восемнадцатая гвардейская границу, и в прорыв войска вошли.
Захмурело к вечеру. Дождик пошёл. Облака низко погнало. Немцы одну за одной осветительные ракеты запускают, но облака низко. Весь свет в небесную хмарь уходит.
Пулемётный огонь стал сходить на нет, можно предположить, испугались немцы окружения и стали отводить свои силы в тыл.
Тут уж и мы не растерялись. Принялись проход на дороге разминировать. Метров на сто, а то и больше, её очистили. В ежи шашки тротиловые заложили, чтобы их в сторону откинуть. По команде рванули ежи. Освободили дорогу.
Вражеский огонь совсем на нет сошёл. Видимо, немцы только заслон оставили, да и тот уже разбежался.
Танки и САУ колонной за первым выстроились и медленно вперёд тронулись. Ещё с километр, наверное, находили противотанковые мины. Обнаружили и подорвали несколько зарытых на дороге фугасов. Противопехотные мины снимали десятками.
Вот так вошла на немецкую территорию наша ударная группа. Повезло. Ни одного танка не потеряли. А вот сапёров десятка три ранило и нескольких убило.
Удачно вошли. Слышал потом, что где-то вообще без боёв попали, и даже там кинохронику корреспонденты снимали. У нас бы с кинохроникой не получилось.
Кончилась зона минирования, но мы ещё несколько сотен метров проверяли дорогу. Поступила команда – грузиться на танки и самоходки и двигаться вперёд.
Танки вытянулись колонной. Урча моторами, неспешно двинулись по грунтовке. Миновали перелесок. Впереди стрекотали мотоциклетные моторы разведвзвода танкового полка.
Сразу за перелеском дорога начала вилять между холмами. В темноте ночи казалось, за каждым холмом, за каждым поворотом ждёт нас засада. Что каждую минуту кто-то наводит прицелы пушек на наши танки, досылает патроны в патронник, вставляет в пулемёт ленту.
Очень неприятное ощущение. И всё от того, что двигались по чужой, враждебной, земле.
Слева вдоль дороги стали появляться дома и сельхоз постройки немецких бюргеров. Чувство страха ещё больше усилилось. Проплывавшие мимо здания угрожающе вглядывались в нас тёмными глазницами окон.
Миновали, в конце концов, деревню. Впереди, в полукилометре, угадывалось чуть подсвеченное здание. Танкам поступила команда, развернуться в линию, а пехоте, то есть нам, спешиться.
Впереди оказалась станция железной дороги. На запасном пути стояла бронированная мотодрезина, а с прицепленного к ней вагона группа немецких автоматчиков разгружала ящики. Наше наступление для них оказалось настолько неожиданным, что разоружить их удалось без выстрелов.
Хотели уже дальше двигаться, да не тут-то было. Из-за холмов выползли немецкие танки и самоходки, а из леса слева появились автоматчики.
Залегли мы вдоль железки. Станция у них как бы в овражке получилась, так вот, мы по краю обрыва и устроились.
Наши танки и самоходки на той стороне, мы на краю оврага, а впереди на подступах цепи наступающих немцев и их тяжёлая техника.
Комбат головного батальона полка приказал отсекать оружейным огнём вражескую пехоту от танков. Открыли мы шквальный огонь, уложили немцев на землю. Танки и самоходки замедлились. Тоже поняли, без пехоты наступать сложно.
В этот момент наши танковые и самоходные пушки огонь открыли. Да бестолку! В темноте точно попасть трудно.
Ещё несколько раз поднимались немцы в атаку, но, попадая под кинжальный огонь, снова укладывались на землю. Подбили фашисты нашу самоходку. Правда, и мы огнём нанесли урон. Справа через железнодорожный переезд несколько наших танков зашли немцам во фланг, подожгли одну вражескую машину, а остальные загнали обратно в лес.
Во встречном бою так и встретили первый рассвет на немецкой территории. Утром немцы откатились в лес, оставив перед станцией в поле несколько десятков убитых, разбитую машину и догорающий танк.
Целый день отдыхали. Пополнялись боеприпасами и горючкой. Оживления у немцев не наблюдалось.
К вечеру ушла вперёд разведгруппа. Мы всю ночь оставались наготове. Соприкосновение с противником было утрачено, поэтому все испытывали чувство постоянной опасности.
Разведчики вернулись далеко за полночь. Они уходили вглубь немецкой территории километра на четыре и противника не обнаружили. Командир полка сразу приказал выдвигаться боевой группе в прорыв.
Прошли в ночи населённый пункт, миновали небольшой кусочек леса. Рассвет встретили на его западной окраине. Двигались неспешно, снова используя впереди подвижную мотоциклетную группу.
Миновали ещё пару селений и снова втянулись в лес. В лесу опять впереди двигалась пешая разведка, по правую и левую стороны от дороги. Опасались засады ещё и потому, что было непонятно, куда подевалась противостоявшая нам у железной дороги вражеская часть.
Километра через два разведчики засекли противника. Судя по всему, немцы ничего не подозревали о нашем наступлении.
Впереди, в лесу, расположился посёлок. По рации пришло распоряжение командира полка сходу захватить его.
Танки и самоходки, с нашим десантом на броне, набрали скорость и неожиданно ворвались в селение. Несколькими выстрелами танки разбили стоявшие перед высоким трёхэтажным зданием немецкие бронетранспортёры. Фашисты сколько-то раз выстрелили и разбежались по сторонам.
Потом, позднее, говорили меж собой солдаты, что ворвались мы в охотничьи поместья одного из самых главных фрицев, то ли Гимлера, то ли Геринга, и разогнали его хвалёную охрану.
Почти сутки блукали мы в этих лесах. Натыкались на небольшие группы немецких солдат. Они при нашем приближении или сдавались, или уходили в лес. Случались и огневые стычки, но серьёзно нигде с врагом не сталкивались.
Лес у немцев другой, отличный от нашего. Высоченные сосны и ели, дубы столетние в три обхвата, липы и берёзы и ещё какие-то деревья, которые у нас не растут. Но не это главное. Главное, подлеска, кустов мало, сухостоя нет, и валежник почти отсутствует. Такое впечатление – по парку движешься. И лес-то немаленький. Только мы по нему, думаю, не меньше двадцати километров намеряли. Определяющее в том, что нет в нём нашей запущенности.
К утру выбрались из леса. Выбраться выбрались и почти сразу упёрлись в большое озеро. Обходили его справа.
На излучине ворвались в населённый пункт. Защищали его немцы отрядом народного ополчения, или, как у них говорили, «фольксштурмом». Выстрелили они несколько раз из фаустпатронов, постреляли из винтовок и пулемётов и разбежались.
Дальше наша штурмовая группа проехала под насыпью железной дороги и оказалась на дороге, отсыпанной щебёнкой. Осмотрелись. Справа небольшое озеро и болотистая пойма, слева большое озеро. Перешеек насыпной, метров пятьдесят шириной. Подумалось сразу – если бы немцы здесь засаду устроили, могли бы надолго нас остановить. Да, повезло нам.
Теперь группа двигалась по шоссе. Следом за нами в колонну на автомашинах вытянулись подразделения пятьдесят восьмого гвардейского полка.
Почти сразу миновали маленькую деревню. Медленно продвигались. Дорога хоть и прямая, но вдоль неё холмы справа и слева. Вдоль дороги деревья высажены, мощные стволы группу в маневре ограничили. А за каждым холмом засада чудилась.
Километра на два продвинулись, и с холма стали видны строения железнодорожной станции, трубы мастерских, а дальше, за ней, двух-трёх этажные здания домов города.
Остановилась колонна. Доложили командиру полка. Тот, похоже, в дивизию обратился. Почти час стояли, ожидая решения верхних командиров – штурмовать город своими силами или дожидаться подкрепления.
Своих сил не так уж и много осталось. В голове колонны всего шесть тридцатьчетвёрок и, максимум, рота нас – сапёров. Полк тоже потерял народу достаточно, но, предполагаю, боевых штыков тыщи полторы осталось. В хвосте колонны дивизион самоходок. Он – почти полностью. Машин двадцать. Из них сто пятьдесят вторых, тяжёлых, половина
Силы – не ахти. Но и малыми не назовёшь. На войне по-разному бывало. Небольшие городки иной раз и полком брали, а, случалось, и село целой дивизией взять не могли.
Наверное, командиру полка пришла команда штурмовать город. Командир решил на хитрость пойти. Приказал разведчикам переодеться в немецкие масхалаты и вместе с подвижным мотоциклетным отрядом ворваться в город. Там, впереди, река у города. Главное для группы – захватить мост.
Мотоциклетный отряд сходу проскочил железнодорожный переезд и без боя овладел мостом через местную речку.
Наш десант мчался на полной скорости следом. Без задержек миновали железнодорожные пути. Проскочили мимо старого кладбища. На перекрёстке проехали прямо. Узкий железный мост через речку проходили осторожно. Перед мостом и за ним стояли и располагались в отрытых окопах ребята из разведгруппы.
Впереди над парком возвышалась квадратная башня с пирамидальной крышей и крестом сверху. Сразу за мостом началась брусчатка с хорошим, ровным, камнем. Гусеницы танков залязгали по ней.
Проехали мимо башни и церкви, мимо трёхэтажных домов под красной черепицей и выбрались на огромную площадь.
В центре площади стояли двух и трёх этажные здания, можно предположить, местной фашистской администрации. Перед зданиями – памятники. Над трёхэтажным зданием на флагштоке развевался огромный алый флаг, со свастикой в белом круге.
Наше появление в центре было столь неожиданным, что редкие прохожие, стоявшие под сбросившими листву деревьями, изумлённо открывали рты и крестились. Ещё большее удивление вызвало у них появление вслед за нами колонны полка на автомашинах.
Славяне по команде начали выпрыгивать из кузовов автомобилей. Кто-то из пехотинцев из пулемёта снёс флагшток со свастикой. Не меньше взвода направилось в каждое из административных зданий, выяснять, кто из местной власти там находится.
Жители города почти мгновенно разбежались по домам. Несколько автоматчиков поднялись в островерхую башню церкви, расположенную сразу за административными зданиями.
Начавшуюся было пальбу в небо из автоматов и винтовок очень быстро прекратили командиры взводов и рот. Радоваться лёгкому захвату города было рано. С северо-восточной окраины донеслось уханье пушек, разрывы снарядов и оружейная стрельба. По всему выходило, что там наши столкнулись с немецкими частями, которые оказывали сопротивление.
Через некоторое время из окна башни вывесили красный флаг. Кто-то догадался оторвать от вражеского флага кусок красной материи и, приладив к палке, выставить его над площадью. Этот ярко-красный кусочек на всю жизнь запомнился на фоне серого немецкого неба.
Сколько мы пробыли в центре города? Ну, может быть, час. Поступила команда для нас – пересесть на самоходки и захватить господствующие высоты на южной стороне города.
Тронулся наш отряд в южную сторону. Только выкатили с площади, а на развилке навстречу немецкая автоколонна с боеприпасами. Самоходка пушку на первую машину навела. Мы посыпались с брони разоружать сопровождение.
Тут же один из лейтенантов, кое-как по-немецки, но выяснил, что колонна везла боеприпасы для сто тридцать первой пехотной дивизии немцев, части которой должны были оборонять город, и штаб которой размещался в помещении танковой школы, находящейся в западной части города. Срочно послали связного с донесением к командиру полка сообщить о вновь открывшихся обстоятельствах. А нам пришлось выставить охрану около вражеской колонны.
Из штаба примчался нарочный на мотоцикле. У него был новый приказ относительно нас. По нему следовало развернуться и выступить по той самой дороге, по которой мы въехали в город.
Колонна развернулась. Снова миновали главную площадь. Проследовали мимо старой церкви и перед мостом свернули налево.
Здесь, на пустыре, у немцев были отрыты траншеи для обороны моста. Вот их-то наша штурмовая группа и заняла. А справа, через дорогу, траншеи заняли бойцы второго батальона полка.
На другой стороне реки была большая луговина. Лишь вдоль дороги, от железнодорожного переезда к мосту, стояло несколько одно и двухэтажных домов. Впереди, в паре сотен метров, находилась развилка, в основании которой располагалось среди высоких деревьев старое немецкое кладбище.
Вовремя мы заняли оборону. Опоздай минут на двадцать, вполне могли бы проворонить мост. Ещё толком разместиться не успели, когда с той стороны прибежал разведчик и сообщил, что с запада по шоссе к развилке движется немецкая танковая колонна и до батальона мотопехоты на грузовиках и бронетранспортёрах.
Разведчик ушёл в город, сообщить об этом лично командиру полка, а командир группы, капитан (не помню теперь уже его фамилию) приказал артиллеристам предать информацию в штаб по рации, а самим готовиться к отражению атаки.
С военной точки зрения позиция досталась нам отличная. Перед нами – река. Наш берег метра на два-три выше противоположного. Заливная луговина на противоположном берегу, как на ладони.
Между тем, на дороге от второго, дальнего, кладбища показался головной отряд из нескольких мотоциклистов, а за ним среди деревьев мелькнул серый немецкий танк. Комбат крикнул нашему командиру, чтобы мотоциклистов беспрепятственно пропустили через мост, а если первыми пойдут танки, бить по ним до моста, по возможности так, чтобы загородить дорогу для других танков.
Отряд мотоциклистов остановился на развилке. Было видно, как немцы переговариваются между собой, жестикулируют руками. Показывают в нашу сторону. А мы затаились в траншеях, стараясь ничем себя не выдать. Самоходки стояли чуть на отдалении, за домами, и их с развилки, пожалуй, было не видно.
На нашей стороне реки, у моста, появился кто-то из состава батальона в немецкой кепке и масхалате. Закричал по-немецки, замахал призывно руками. Мотоциклисты рыкнули моторами и, набирая скорость, поехали к центру города.
Миновали мост, проехали к старой церкви и на повороте в сквере были перехвачены бойцами из батальона. Хлестануло несколько автоматных очередей, огрызнулся немецкий пулемёт и почти сразу стих.
Тем временем на развилку въехал бронетранспортёр с пехотой, остановился, пропустил вперёд танк «тигр», а потом двинулся за ним следом. Спустя несколько секунд на развилке показалась колонна автомашин с солдатами.
Танк уже подползал к сужению перед мостом, когда громко жахнула из-за дома САУ 152. Этот выстрел нужно было видеть. Башня тяжёлого тигра слетела и оказалась в огородах в паре десятков метров от моста. По колонне открыли огонь другие наши самоходки, меньшего калибра. Бронетранспортёр, двигавшийся следом за тигром, разбило сразу несколькими попаданиями. Но, нужно честно признать, немцы очень быстро сориентировались в боевой обстановке.
Солдаты мгновенно рассыпались с машин, оттянулись к кладбищу и залегли. Было видно, как они среди деревьев, стоящих с редкими осенними листьями, устанавливают ротные миномёты, подготавливают пулемётные точки, готовясь к штурму города.
Но и наши, из батальона, почти сразу стали закидывать минами противника, не давая им закрепиться и подготовить атаку.
По приготовлениям стало понятно, подошла выученная боевая воинская часть, а не какой-нибудь плохо обученный "фольксштурм".
Спустя минут десять из-за дальнего кладбища ещё выехали тигры и пантеры. Среди них была пара самоходок «Штурм» и большое самоходное орудие «Элефант», так теперь называли мощные самоходки «Фердинанды».
Расположились они прямо на дороге перед кладбищем, спрятавшись за дома и постройки. Немецкие орудия дали залп, пехота поддержала залпом миномётов. Подрывы снарядов и мин накрыли траншеи оборонявшегося по ту сторону дороги батальона. Нас, к счастью, пока не заметили.
Прибежал Степан, передал приказ командира группы – охранять самоходки и ни в коем случае не допустить форсирования реки немцами.
Форсировать речку немцы теоретически могли. По октябрьской осени глубина реки местами не превышала метра. Кроме того, через неё рядом с нами был перекинут деревянный пешеходный мост, и ещё два навесных мостика неподалёку.
Под прикрытием артиллерии, танков и миномётного огня немецкие пехотинцы огородами, среди домиков и кустарников пробирались к мосту. Надеялись захватить его одним броском.
Из-за домов снова выстрелила наша мощная самоходка. Сильным подрывом снаряда разрушило двухэтажный дом с пулемётной точкой на чердаке. Осела пыль, и тут же стала видна прятавшаяся за ним «пантера».
Почти сразу из нескольких точек по ней ударили наши самоходки. Было слышно, как со скрежетом попадают в её броню снаряды. Но вот и кумулятивным в неё угодили. Вражеский танк выпустил чёрные клубы дыма и замер, теперь уже окончательно.
В свою очередь, выстрелом из «Элефанта» была подбита и наша, семьдесят шестая, самоходка. Я из траншеи хорошо видел, как выпрыгивали из открытой кабины трое членов экипажа, одетые в черные комбинезоны и танковые шлемы. Самоходка быстро вспыхнула, засверкала ярким пламенем, а спустя ещё несколько секунд в ней стали рваться боеприпасы.
Ещё раз выстрелила вражеская самоходка и снова разбила самоходное орудие.
Пехота немцев накопилась перед мостом, среди домиков и построек, и по команде поднялась в атаку. Несколько пулемётов и десятки автоматов батальона разом открыли огонь по наступающим, сметая их с дороги, гася наступательный порыв.
Залегли немцы. На мосту и перед ним осталось лежать не меньше двух десятков убитых и раненых. Справа за мостом, в трёхэтажном нежилом здании прочно засели вражеские автоматчики. Установили пулемёты на верхних этажах и начали простреливать дома и траншею на нашем берегу, в которых располагались бойцы батальона.
По рации (или ещё как-то) сообщили артиллеристам. Сто пятьдесят вторая самоходка выползла на прямую наводку и за несколько минут двумя выстрелами превратила дом в руины.
Перестроились немцы. Поняли – лобовой атакой мост захватить сложно. Попробовали правее, через наши мостики, перебраться через речку. Место для наступления очень неудобное. Открытое место, без построек, почти без кустов и деревьев.
И всё-таки маленькими группками пехота двинулась вперёд от кладбища. Тут уж и нам пришлось вступить в бой. Пулемётчики короткими очередями уложили немцев на жухлую траву, но настырные враги всё равно перебежками, переползаниями медленно продвигались вперёд. Бойцы нашей группы неспешно постреливали из карабинов и винтовок по движущимся целям.
Наше преимущество продолжалось недолго. Вражеские миномёты перенесли огонь на нас. Очень плотно положили разрывы с траншеей. Ранили несколько человек, а двоих убило осколками.
Сколько нас осталось в траншее, может быть, человек пятьдесят. На двести метров по фронту вроде и немало. Но когда против нас поднялось на том берегу человек двести, холодный озноб прокатился по спине. Вот тогда и пришлось пожалеть, что не успели мы заминировать наш берег.
Перешли немцы реку, вплавь, по пояс, а где и выше, в воде. Переправились под нашим смертельным кинжальным огнём. Не меньше сотни взобралось на крутой обрыв, пересекло дорогу вдоль реки и бежало теперь к траншее.
-Вставай, славяне! – Заорал хрипло Степан. – Вперёд, врукопашную! Иначе перебьют нас немцы в траншее!
Швырнули мы гранаты, вскочили следом за Степаном. С криком, с матом, с нечеловеческим ором рванули навстречу немцам.
Сшиблись в схватке.
Рукопашная, такое дело. Мало что и помнишь. Невероятное с тобой происходит. Тут и злоба, и ярость какая-то. Голова совсем не думает. Вся борьба без твоего умственного участия происходит. Руки и ноги сами всё делают. В такие моменты кто во что горазд. Кто врага прикладом бьёт, кто душит, ножом режет, лопаткой сапёрной лупит, кто зубами рвёт. В борьбе такой всё хорошо, лишь бы победы достигнуть.
Но и немцы такие же. Они ведь сейчас за свою землю бьются, тоже отступать не хотят.
Плохо помню, как из схватки вышли. Не сдюжили немцы. В речку их сбросили. Удивлялся я потом, за всю войну так драться не приходилось.
Но и нам очень сильно досталось. Сколько? Может быть, человек двадцать живыми из боя вышло. Мне прикладом правую половину лица рассекли, штыком бедро пропороли. Оно огнём горит, в голове мутно, но острой боли не чувствую.
Оттащил меня медбрат в траншею, кое-как перевязал, на этом война для меня и закончилась. Пока лежал в траншее, накрыли нас немцы минами. Одна совсем рядом разорвалась. Посекло лицо, руку и живот мелкими осколками.
Провалился в забытьё. Очнулся только в поезде. Повезло. Сначала медбрат удачно засунул в эвакуацию. Потом в медсанбате сразу не определили, что есть полостное ранение, в живот. Тогда бы могли прямо там, в санбате, умирать оставить.
Но нет, кто-то там, наверху, за меня заступился. В Вильнюсе, в стационаре, первые сложные операции сделали, основные осколки из живота и кишок вынули.
Потом ещё дальше в тыл отправили долечиваться, в Калинин.
Полгода лежал. Из желудка вместе с осколками кусок вырезали, а из руки и лица мелкие осколки ещё несколько месяцев выходили.
Организм молодой. Справился с ранениями. Даже в войска потом вернули. С лета сорок пятого ещё четыре с лишним года находился в армии.
Служил нестроевую, писарем на фуражном складе.
И лишь только в декабре сорок девятого вернулся в родную Ивановскую область.
А впереди была вся жизнь.
Русская армия 1914-1918 гг. Корниш Н
Штурмовые батальоны и батальоны смерти
На волне Февральской революции вооруженные силы стали очагом для разжигания политических дискуссий, все разговоры о войне отошли на задний план. Однако это относилось не ко всем, и к маю 1917 г. в Ставку поступило несколько предложений о предотвращении развала армии. Инициатива создания этого движения исходила снизу, и она не всегда с энтузиазмом поддерживалась командованием. Тем не менее, было принято решение о поддержании подобной идеи, и во время подготовки к летнему наступлению был создан ряд добровольческих частей.
Существовало два похожих источника комплектования добровольцами: из личного состава войсковых частей, уже бывших на фронте, и лиц, пока еще не призванных на воинскую службу, или из тех, кто оставался в тылу. Вторая группа добровольцев инспирировала революционный пыл населения в поддержку того, что Керенский назвал «самой свободной армией в мире». Набор добровольцев проводился Центральным Исполнительным комитетом по формированию революционных батальонов из волонтеров тыла и был поддержан многими известными военачальниками, например Брусиловым. В течение следующих шести месяцев было сформировано 36 таких батальонов. Некоторые, такие как те, что были созданы из личного состава кадетских корпусов или армейских частей (например, 2-й Оренбургский из Сибири), отличились в боях. Общепринято было называть их «штурмовыми» или «ударными» батальонами или «батальонами смерти». Задачей батальонов являлось сосредоточение волонтеров для наступления и «подталкивание» к этому их товарищей.
1-й штурмовой или Ударный отряд был образован на Юго-Западном фронте, которым командовал генерал Л.Г. Корнилов. Он состоял из двух батальонов (по 1000 человек каждый) с 3 пулеметными командами (по 8 пулеметов), пешей и конной командами разведчиков (в каждой - по 16 человек). Отряд прекрасно проявил себя во время летнего наступления, но понес тяжелые потери. Когда Корнилов стал Верховным главнокомандующим, одним из первых его мероприятий стала реорганизация 1-го Ударного отряда в Корниловский Ударный полк в составе 4 батальонов. Участие в боевых действиях полка было таково, что за бой 16 августа каждый его рядовой и унтер-офицер был представлен к награждению Георгиевским крестом. После провала так называемого «Корниловского мятежа» полк был переименован в 1-й Российский ударный, а позднее - в Славянский ударный (в честь многих чехословаков, служивших в нем).
Изображенные на этой фотографии фронтовики наслаждаются сухой погодой. Папахи указывают на то, что снимок был сделан осенью или зимой. Ближайший солдат держит в руках винтовочные обоймы (на пять патронов), они могли носиться как в подсумках, так и в парусиновых патронташах, как у этого солдата. На его левом боку можно увидеть противогаз в чехле. Около него можно увидеть окопную лопату, судя по отблеску на ее крае, она хорошо отточена и готова для использования в рукопашном бою как топор (на снимке изображена обычная лопата, длинный черенок которой не вошел в кадр, а не саперная лопатка. - Прим. пер.). Рядовой на втором плане заботливо закрыл казенную часть своей винтовки Мосина-Нагана образца 1891 г., чтобы предохранить ее от попадания грязи. Эта надежная и простая винтовка была главным оружием как в Императорской, так затем и в Красной Армии. Так как погоны у всех изображенных на фото защитного цвета, то определить их звание и часть крайне сложно.
5-я батарея неизвестной артиллерийской части, зима 1916-1917 гг. Два ближайших к объективу артиллериста одеты в довоенную темно-зеленую форму, выдававшуюся при нехватке обмундирования (скорее всего, это черные пехотные мундиры образца 1907г. - Прим. пер.). Остальные - в шинелях и папахах. Орудие - 7,62-см пушка образца 1902 г. производства Путиловского завода - главное оружие русской полевой артиллерии периода Первой мировой войны. В 1916 г. «снарядный голод» 1914-1915 гг. был полностью преодолен, и русская артиллерия вновь получила возможность подтвердить свою великолепную репутацию.
Также были созданы женские «батальоны смерти», но, в основном, в пропагандистских целях. Однако остатки 1-го женского батальона являли собой последнюю линию обороны около Зимнего дворца в ноябре 1917 г., в ночь большевистского переворота.
Существовали также морские «батальоны смерти» (в том числе и женский), но подробности неизвестны.
Из книги Штрафбаты по обе стороны фронта автора Пыхалов Игорь ВасильевичОтдельные штурмовые стрелковые батальоны 1-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 15.09.1943 - 3.11.19432-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 18.09.1943 - 13.11.19433-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 15.11.1943 - 6.01.19444-й отдельный штурмовой стрелковый батальон 23.11.1943 -
Из книги Штрафбаты по обе стороны фронта автора Пыхалов Игорь ВасильевичОтдельные штрафные батальоны Отдельный штрафной батальон Брянского фронта 9.08.1942 - 5.02.1943Отдельный штрафной батальон Воронежского фронта 30.07.1942 - 17.12.1942Отдельный штрафной батальон Закавказского фронта 5.08.1942 - 27.11.1942Отдельный штрафной батальон Западного фронта (он
Из книги Великая оболганная война автора Пыхалов Игорь ВасильевичГЛАВА 14. Штрафные батальоны
Из книги «Крещение огнем». Том I: «Вторжение из будущего» автора Калашников МаксимВоенный порыв 1916 года: штурмовые батальоны Корни успехов блицкрига растут из последнего периода Первой мировой войны.Современный военный историк Александр Исаев убежден: если англичане в империалистическую совершили один прорыв в военном деле (изобрели и применили
Из книги К решающим битвам автора Мартиросян Арсен БениковичМиф № 29. В начале Сталинградской битвы Сталину показалось мало созданных по приказу № 227 от 28 июля 1942 г. штрафных батальонов, и он создал ещё штурмовые батальоны Прежде всего, хотелось бы обратить особое внимание на недопустимость путаницы штурмовых батальонов со
Из книги Молотов. Полудержавный властелин автора Чуев Феликс Иванович«Правду охраняют батальоны лжи…» Рассказываю Молотову о своей беседе с бывшим комендантом Большого театра А. Т. Рыбиным. Он имел возможность неоднократно наблюдать Сталина на даче. Рассказал, что Сталин любил полемизировать с рабочими - где, что, как построить. Любил
Из книги Военные загадки Третьего рейха автора Непомнящий Николай НиколаевичВ ПРОРЫВ ИДУТ ШТРАФНЫЕ БАТАЛЬОНЫ… (Рассказывает Александр Бернштейн, участник Великой Отечественной войны)«Трусов, паникеров, дезертиров - истреблять на месте».Из приказа № 227 за 1942 год («не подлежит опубликованию»)Свой очерк я назвал «Штрафные батальоны». Там были
Из книги Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов автора Горбачевский Борис СеменовичКурсантские бригады и батальоны До сих пор до конца неизвестна судьба многих училищ, а также их питомцев.Несмотря на принятые меры по подготовке командного состава в армии, к началу первого года войны в действующих частях не хватало 160 тыс. командиров. Пришлось срочно
автора Каращук АндрейБатальоны «Эрна». В мае 1941 г. в Хельсинки при поддержке германской военной разведки (абвера) был образован Эстонский комитет освобождения во главе с X. Мяэ, ставшим в период оккупации главой эстонского самоуправления. В тесном взаимодействии с абвером комитет готовил
Из книги Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС автора Каращук АндрейСаперно-строительные батальоны. В апреле-мае 1944 г. для обслуживания группы армий «Север» были сформированы пять эстонских саперно-строительных батальонов (номера с 1-го по 5-й). В декабре того же года первые четыре батальона были расформированы, а 5-й в феврале 1945 г, включен
Из книги Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС автора Каращук АндрейПолицейские батальоны. Оккупировав Латвию, немцы разоружили и расформировали многочисленные латвийские антисоветские партизанские группы и создали вместо них вспомогательные добровольческие полицейские части под своим контролем. Первая из таких частей была
Из книги Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха автора Чуев Сергей ГеннадьевичБелорусские полицейские батальоны Летом 1942 года немецкое руководство полиции г. Минска начало формирование 49-го белорусского полицейского батальона в Острожицком городке. Комплектация батальона производилась насильственным методом. начальники полицейских округов
Из книги Русская армия 1914-1918 гг. автора Корниш НГеоргиевские батальоны Несмотря на то что они не являлись «фронтовыми» частями, эти отборные батальоны считались элитными и в них весь личный состав был награжден: рядовые и унтер-офицеры - Георгиевскими крестами или медалями, офицеры - орденом Св. Георгия.Первый
Из книги 1812 год - трагедия Беларуси автора Тарас Анатолий ЕфимовичЕгерские батальоны Военный комитет КВП 12 (24) августа постановил сформировать 6 егерских («стрелецких») батальонов по 6 рот (в каждой роте 9 офицеров и унтер-офицеров, 130 рядовых). Всего в батальоне - 834 человека, а в 6 батальонах по штату - 5004 человека. Командирами были
Из книги Палачи и казни в истории России и СССР (с илл.) автораШтрафные роты и батальоны Штрафные части - формирования (специальные воинские части) действующей армии, в которые в военное время в качестве наказания направлялись военнослужащие, совершившие преступления (кроме тяжких преступлений, за которые полагалась смертная
Из книги Палачи и казни в истории России и СССР автора Игнатов Владимир ДмитриевичШТРАФНЫЕ РОТЫ И БАТАЛЬОНЫ Штрафные части - формирования (специальные воинские части) действующей армии, в которые в военное время в качестве наказания направлялись военнослужащие, совершившие преступления (кроме тяжких преступлений, за которые полагалась смертная
Необходимость создания штурмовых батальонов назрела в 1943 году, когда окончательно стало ясно, что происходит стратегический перелом в войне в пользу Красной Армии. Наши войска начали наступление практически по всем основным фронтам, и крайне необходимы были новые инженерные соединения наступательного типа для прорыва через мощные оборонительные укрепления нацистских войск.
Такие соединения было решено создать на базе уже существующих инженерно-саперных частей, и к 30 мая 1943 года путем их переформирования были созданы 15 ШИСБр. Каждая бригада состояла из штаба, командования, рот управления и инженерной разведки, нескольких штурмовых инженерно-саперных батальонов и роты собак миноискателей.
Так как задачи перед штурмовыми батальонами ставились самые что ни на есть серьезные, то и брали туда не абы кого. Все кандидаты в ШИСБр должны были обладать реальным боевым опытом, недюжинным физическим здоровьем и быть не старше 40 лет. Бойцы штурмовых батальонов оснащались гораздо лучшим и более современным обмундированием, чем простые солдаты Красной Армии. К слову, если вы станете просматривать фотографии военной хроники, то без труда сможете отличить на них бойцов ШИСБр. У многих из них в руках ручные пулеметы, снайперские винтовки, автоматы, огнеметы. Некоторые из штурмовиков даже были одеты в (бронекирасы), что по тем временам было еще большей редкостью.
Естественно, для решения самых сложных задач бойцам штурмовых батальонов требовалась помимо хорошего обмундирования и вооружения специальная подготовка. Много времени бойцы проводили за изучением основ рукопашного боя, метанием гранат. Учились быстро и бесшумно преодолевать различные виды препятствий. В некоторых частях были и свои ноу-хау в области подготовки солдат к предстоящим боям. Так, например, в 13 ШИСБр 62-м батальоном командовал капитан М.Цун, который во время тренировок использовал боевые патроны для создания более реалистичной обстановки боя.
Однако, несмотря на все это, первые бои ШИСБр нельзя назвать чересчур удачными. Причина заключается в неправильном использовании штурмовых батальонов. При штурме укрепленных позиций немцев они использовались как обыкновенные стрелковые части, соответственно получая свою собственную полосу для наступления. А так как ШИСБр зачастую не имели ни поддержки артиллерии, ни тяжелого стрелкового оружия, да плюс к тому же пехота просто не успевала за их молниеносными выпадами, то они несли при атаках крупные потери и не всегда могли выполнить поставленную перед ними задачу.
Характерным примером того, как нерационально использовались силы ШИСБр в первые месяцы после своего создания, является неудачный штурм высоты 191,6 близ станции Киреево.
Оборона противника состояла из трех линий траншей с огневыми точками и блиндажами. Перед первой траншеей находился тщательно замаскированный противотанковый ров, прикрывавшийся минными полями и проволочными заграждениями. Правый фланг обороны немцев упирался в речку, а левый в практически непроходимое болото. План атаки заключался в следующем: сперва штурмовой батальон должен был взять штурмом высоту 191,6 и дожидаться там подхода танков и основной группировки войск.
Преодолев за короткое время все три траншеи немцев и, в результате трудного боя, заняв высоту, бойцы ШИСБр заняли оборону и стали ожидать подхода танков и пехоты. Однако танки так и не смогли пройти через противотанковый ров, соответственно захлебнулась и атака пехотинцев, наступавших вслед за ними. Пробиться через правый и левый фланги обороны немцев также не получилось. В итоге бойцы ШИСБр по сути оказались со всех сторон в окружении противника, который, узнав об этом, стал переправлять в этот район дополнительные силы.
Понеся большие потери (236 человек) ценой неимоверных усилий, бойцам ШИСБр все-таки удалось выбраться из окружения. Это еще раз доказало, что использование штурмовых батальонов как обычных стрелковых частей далеко не самый лучший вариант. Несмотря на отличную подготовку и навыки взятия вражеских укреплений такие вылазки оказались даже им не под силу.
Штурмовые бригады Красной армии
Только в середине декабря 1943 года был четко определен порядок задач, которые необходимо выполнять бойцам ШИСБр. Основной задачей для них по-прежнему осталась блокировка и уничтожение опорных пунктов и огневых сооружений противника. Однако теперь в принятом уставе детально обговаривалось, что прорыв через сильно укрепленные районы противника требует тяжелых средств подавления и разрушения, детально разработанного плана действий, взаимосвязанных действий с пехотой и поддержки со стороны артиллерии. Устанавливалось, что перед попыткой прорыва через укрепления предварительно необходимо овладеть основными опорными пунктами и узлами обороны противника.
Перед захватом штурмовой батальон делился на три составляющие – непосредственно сама штурмовая группа, группа ограждения препятствий и группа обеспечения. Все это позволило значительно снизить потери личного состава и увеличить эффективность проведения различных боевых операций.
Также бойцы ШИСБр часто использовались как истребители танков. Незаметно подкравшись в тыл к противнику, они подрывали до десятка вражеских танков и так же незаметно возвращались обратно. Этим их задачи не ограничивались, бойцы ШИСБр выполняли и инженерные обязанности, то есть производили разминирование особо опасных маршрутов следования колонн Красной Армии или же проводили дорожно-мостовые работы.
Однако настоящую славу штурмовые батальоны снискали во время боев за Восточную Пруссию. Немцы тщательнейшим образом подготовились к появлению Красной Армии – этот район Германии представлял собой по сути одно большое оборонительное сооружение. Особенно это касалось города-крепости Кенигсберга (нынешнего Калининграда). Кто знает, чем бы закончилась операция по его штурму, если бы в составе Красной Армии не было ШИСБр, ведь во многом именно благодаря их участию штурм оказался успешным.
Для штурма Кенигсберга командование подготовило специальную тактику, главной действующей силой которой как раз и являлись бойцы штурмовых инженерных бригад. Все бригады и батальоны предварительно были разбиты на небольшие штурмовые группы, в состав которых входили три-четыре сапера, один-два огнеметчика, танк и около десяти автоматчиков. Под прикрытием брони танка к зданию, где находилась огневая точка, выдвигались огнеметчики и саперы. Огнеметчики били по амбразурам, не давая противнику вести огонь, а саперы в это время устанавливали взрывчатку. Автоматчики же вели огонь по окнам верхних этажей зданий, прикрывая, таким образом, танк и саперов. После подрыва взрывчатки автоматчики входили в здание через проем, созданный взрывом, и уничтожали последние очаги сопротивления. Подобный опыт использовался ШИСБр также при штурме Познани и Берлина.
После завершения Великой Отечественной войны и началом войны против Японии штурмовые бригады хорошо зарекомендовали себя и на Дальнем востоке. Для этого ШИСБр пришлось значительным образом изменить свою тактику из-за специфических местных условий, но, несмотря на это, бойцы опять проявили себя с наилучшей стороны, в очередной раз подтвердив свой профессионализм и универсальность. После окончания военных действий против Японии большинство ШИСБр, к сожалению, было расформировано. А еще через несколько лет такой род войск и вовсе исчез.
Таким образом, очевидно, что штурмовые инженерно-саперные бригады резерва и входящие в них штурмовые батальоны внесли очень весомый вклад в исход Великой Отечественной войны. Именно благодаря их опыту и навыкам удалось взять много неприступных форпостов немцев, как внутри Советского Союза, так и позднее, во время освобождения Польши и взятия Германии. ШИСБр являлись, возможно, одним из самых боеспособных подразделений Красной Армии времен войны, а самое главное их качество – это их невероятная универсальность, способность выполнить практически любую поставленную задачу, начиная от разминирования местности и заканчивая штурмом любого, даже самого сложного укрепления противника.
И становится очень обидно за то, что очень мало людей в нашей стране знают о существовании этих бригад, так как о них практически не пишут в СМИ и не снимают ни документальных, ни художественных фильмов, почему-то предпочитая больше говорить о минусах войны, забывая о настоящих ее героях. Если вас заинтриговала эта тема, и вы хотите больше узнать о действиях ШИСБр во время Великой Отечественной войны, то рекомендую прочитать книгу И.Мощанского «Инженерно-штурмовые части РВГК». В ней подробно описана история создания подобных частей и многие славные победы штурмовиков
